100-летие КГБ Республики Беларусь

Танцуя на выпускном вечере «Рио-Риту», Виталий Ильин, как и тысячи советских молодых людей, не предполагал, что прощается не только с детством, но и с мирной жизнью. Возвратившись в родной поселок Дерюгино Курской области, только что окончивший десятилетку парень узнал, что началась война.

Естественно, первый порыв — уйти на фронт добровольцем. С другом Виталий пришел в военкомат. «Как раз среднее образование есть. Такие кадры нам нужны», — ответили им. И отправили, но не на фронт, а на учебу в Тамбовское артиллерийско-оружейно-техническое училище.

…23 декабря ветеран Великой Отечественной войны разменял десятый десяток. В свое 91‑летие фронтовик делает часовую зарядку, детально помнит события 70‑летней давности и до сих пор носит глубоко под кожей осколок гранаты. Его истории — маленькие трагедии большой войны…

— Курсантом я пробыл недолго. Война есть война, — начал свое длинное повествование Виталий Кузьмич.— Выпуск был срочный — учились всего полгода. Из Тамбова пошли на Пензу, а из Пензы на Саратов. Эшелонов для войск не хватало. Нам сказали: «Братцы, давайте пешком».

Пришлось пройти несколько сотен километров. В путь двинулись осенью, а в город пришли только в декабре. Уже морозы прихватили, а мы в летнем обмундировании, в фуражках. Старшина у нас был боевой и быстро раздобыл одежду потеплее.

В Саратове получили назначение. Я попал в 114‑ю отдельную стрелковую бригаду в стрелковый батальон. С этим батальоном и отправился на фронт в апреле 1942‑го под Ржев Калининской области. В то время там шли упорные бои. Наша бригада получила задачу наступать на Ржев.

Я в батальоне был назначен начальником боепитания. Помню, все дороги превратились в кашу. Пресловутое русское бездорожье — ни проехать, ни пройти. Снаряжали солдат, чтобы доставить боепитание из армейских складов. Авиация тоже помогала: сбрасывала боеприпасы с воздуха. Ночью, как правило. Хотя, надо признать, тогда наша авиация была слаба против немецкой. Часть боеприпасов оказывалась в зоне обстрела. Их приходилось с большим трудом собирать и переносить на бригадные склады…

Помню, как фашист обстреливал наши позиции: летит снаряд — хоронишься, убежище ищешь. Старослужащие шутя говорили, что если снаряд звук издает, значит, он уже прилетел, и от него не спрячешься! Так мы на месте и постигали, как от снарядов прятаться. Поначалу пугались, но потом привыкли.

Как-то командир батальона вызывает меня: «Старшой (тогда я уже получил звание старший лейтенант), командир стрелковой роты просит помочь. Пулемет «максим» отказал. Нельзя ли там, прямо на огневой позиции, его отремонтировать?».

Тогда это было основное оружие. А я был единственным в батальоне, кто мог эти неполадки устранить, хотя тоже был не ахти какой умелец. Но делать что-то надо. Я взял принадлежности и отправился к месту назначения.

Кое-как исправил. Но надо было испробовать машину в деле. На основной позиции этого решили не делать, а использовать для проверки ложную позицию. Опробовав, ставим на основную. В 400 метрах — траншея немцев.

Выставил пулемет на расстоянии. Думаю: сейчас попробуем. И вдруг вижу, как пять немцев из одного хода сообщения в другой перебегают. Я моментом воспользовался и пальнул. Не знаю, попал или нет. Они залегли. А мы и рады: пулемет в порядке!

Со спокойной душой пошли мы с ротным старшиной в батальонный тыл. Дело было днем. Только подошли к речке, чтобы к своим на тот берег попасть, а нас немец минометным огнем и накрыл. Не знаю, было ли это связано с нашей проверкой пулемета, но враг не пожалел снарядов даже на нас двоих. Старшине ноги повредило. А меня ранило в шею. Контузило, по-фронтовому говоря, легко.

Переправились через реку. В медпункте меня кое-как расспросили: «Как вы себя чувствуете?». А я сгоряча отвечаю: «Нормально! Только пить хочется». А сам мокрый насквозь стою. Не напился! Дня три-четыре ничего не слышал, а потом слух возвратился.


— Меня отправили в медсанбат. Старшине сделали операцию, а мне пытались, но не смогли. Слишком близко к сонной артерии осколок проник.

Перенаправили меня в стационарный госпиталь в город Калинин. Выдвинулись на санитарном эшелоне с большими красными крестами на вагонах. Но эти обозначения не остановили немцев. Вражеские самолеты начали нас бомбить. Раненых стало еще больше. Многие погибли.

Я со старшиной выскочил из вагона. Нашли блиндажик, переждали ночь. Утром санитарки стали созывать всех в эшелон — пути были восстановлены.

Но чувство страха не оставляло даже фронтовиков. Вроде и не должны бояться, а шоковое состояние сказывалось. По дороге в Калинин остановились на станции Оленино. И в это время послышался гул самолетов. У всех сразу одна мысль: снова немцы! Раненые стали спасаться. Некоторые скатывались с полок, подползали к двери и падали прямо на рельсы. Еле успевали их поднимать. Санитары кричат: «Не уходите! Сейчас поедем!». Но инстинкт самосохранения был сильнее. Эшелон двинулся только утром.

В калининской больнице меня тоже оперировать не стали. Так до сих пор железяка и сидит во мне!


Вскоре с Виталием Кузьмичом произошла другая невероятная история.

— Нашу бригаду отправили на переформирование в ближайший тыл. Проводную связь еще не восстановили. Пришел посыльный и говорит: «Комбат тебя вызывает», — вспоминает события прошлого ветеран. — Идти нужно километра полтора. Со мной связной рядом. Солнце светит. И вдруг в небе послышался гул — это был вражеский «мессершмитт». В то время немцы были настолько уверены в своем превосходстве, что гонялись практически за каждым человеком. Мы начали искать убежище, но нас уже заметили. Связной лег между грядками картошки. А я спрятался за большой ракитой.

И тут самолет целится и бьет из пулемета по дереву. Аж щепки полетели! А я притаился с другой его стороны.

Страшная вещь, когда такая махина на тебя летит. Но у меня был не страх, а злость. Очень пожалел, что винтовки с собой не было. Только пистолет в кармане. Да что с него толку!

Самолет снова пролетел низко. Думаю, все, опасность миновала. Но не тут-то было. Он развернулся и с другой стороны начал стрелять. Я отполз, чтобы хоть как-то укрыться.

Третью попытку враг предпринимать не стал. Видно, понял, что с деревом ему сражаться бесполезно — меня пулями не достать.

Немного подождали мы. Огляделись: со мной все в порядке, а вот у связного вещмешок за спиной оказался полностью изрешечен. К счастью, пуля по касательной до спины не достала. Но связной еще долго вздыхал: жалко вещмешок было…


Война довела Виталия Кузьмича до Восточной Пруссии. Когда их бригада была расформирована, он попал в 11‑ю стрелковую дивизию, которой командовал генерал Галицкий.

Помнится ветерану такой эпизод:

— Немцы прорвались из Кенигсберга, и дивизия попала в окружение. Боеприпасы закончились. Послали подводу, но бойцы были убиты. Пришлось мне поехать. Взял пару автоматчиков. Кое-как удалось прорваться и доставить оружие. Не знаю, за этот ли случай, но вскоре я был награжден орденом Красной Звезды.

Окончилась война для меня в городе Балтийске. Рано утром объявили: «Победа!». Слышу, стрельба началась. Стреляли кто из чего мог: кто из винтовки, кто из револьвера. Сразу и не поняли, что происходит. А начфин батальона схватил ящик с ценными документами — и бежать. Спасал добро!

В 1946 году Виталий Кузьмич демобилизовался в звании капитан. Но отдыхал недолго. Вызвали в райком, предложили работу. Сперва пришлось поучиться в Ленинградской школе оперативных переводчиков немецкого языка. А затем фронтовик был переведен на оперативную работу в органы госбезопасности — оперуполномоченным, старшим оперуполномоченным в Германии. На чужбине Виталий Кузьмич встретил будущую жену — Анну Николаевну. Там она работала машинисткой. Вместе супруги уже 64 года.

В Беларуси офицер служил в военной контрразведке.

— В целом службе я отдал более 30 лет. Вот такая панорама моей жизни, — подводит итог своего повествования Виталий Ильин.

Секрет своего долголетия он видит в нехитром девизе: никогда не падать духом. Тот, кто прошел войну, как никто имеет право на такие выводы.

Автор: Анна КАРПУК
Фото: пресс-службы КГБ
Газета: «Белорусская военная газета. Во славу Родины»
24 декабря 2014